Корень зла растет и на севере
Андрей Кончаловский: «В России культивируют уважение не к труду, а к успеху. Это опасно!»
Андрею Сергеевичу Кончаловскому исполнилось 70 лет. К дежурному юбилейному набору Кончаловский относится со здравой долей иронии. Накануне дня рождения у молодого человека, перешагнувшего восьмой десяток, — премьера новой картины «Глянец», утро дня рождения — презентация книги «На трибуне реакционера», написанной вместе с политологом Владимиром Пастуховым. А вечером Кончаловский уже в самолете. Летит в Будапешт на съемки масштабной феерии «Подлинная история Щелкунчика».
«Не люблю подобных событий, особенно на публике. После определенного возраста каждый день воспринимаешь как юбилей, а работу — как подарок. Если конечно, ума хватает».
В библиотеке имени Тургенева он, натужно кривясь, принимал поздравления, стремился быстрее перейти к сути. То есть к книге, которая, конечно, вызовет споры, яростное неприятие и те же самые упреки, что сыпались на его голову неоднократно. Что вот-де барин из Америки приехал нас поучать. А сам-то, гляди, как сыр в масле. И дом на Николиной Горе, и жена молодая, и денег куры не клюют, и снимает non-stop, и в театре ставит, и за здоровьем следит. Ой, не любят у нас таких.
Впрочем, и про зависть как национальную черту в этой книжке есть. Но это a propos.
«На трибуне реакционера» — полемические заметки на полях современной истории России. В центре книги тот самый русский человек, о котором слагают мифы по обе стороны границы. В описании Кончаловского, подкрепленном цитатами из классиков, в основе психологии русского народа — неслыханный сервилизм, чудовищная покорность, отсутствие личностного достоинства. А все потому, что, в отличие от Европы, рабство в России было отменено всего-то 146 лет назад. Не выветрилось из крови. И когда раб становится у руля власти, страшно всем, потому что раб обязательно, как писал Горький, превратится в деспота.
Кончаловский пытается разобраться: «какими мы себя видим» и «кто мы на самом деле», «где живем», в «каком времени». Вспоминает хрестоматийное: «Из нас, как из древа, — и дубина, и икона».
Автор, откровенно провоцируя оппонентов, заявляет: «А я считаю, что у нас еще хорошая власть. При народе, который ничего не требует, она могла бы вообще ничего не делать». Это не поэзия, а исторический диагноз, подтвержденный опытом: «Народ безмолвствовал. Безмолвствует. И будет безмолвствовать».
Главный полемический запал книги в неприятии либеральных иллюзий, которыми питалась в последнее время элита российского общества.
Кончаловский полагает, что либеральные ценности — продукт развитого буржуазного общества, которого в России никогда не было. А без буржуазии и набора ценностных правил, сформированных еще в XII веке в Европе, не может быть реальной демократии. У нас укорененные крестьянские ценности, и демократия выглядит злой карикатурой на себя саму. Кончаловский цитирует Кастро: «Если б я жил в Англии, был бы консерватором». Демократия — не правильные начальники, как многим кажется, это когда избирающее большинство контролирует избранное меньшинство.
— В вашей книге вы пишете, что либеральные ценности обесценены, общество угнетает террор больших капиталов и лживых СМИ. В общем, все это известно. И спрашивать «кто виноват?» уже неактуально. По-прежнему на повестке дня вопрос: «Что делать?»
— Я убежден: если бы государство задумалось и дало бы два миллиарда на продуманную пропаганду среди новых поколений нравственного отношения к личности, к труду, …
— Государство в этом вряд ли заинтересовано…
— Не думаю. Просто нет людей в правительстве, осознающих степень необходимости реформы национального самосознания. Выработки этического кода общества. Нельзя преуменьшать значение культуры как транслятора идеалов и стремлений.
Смотрите, у нас культивируют уважение не к труду, а к успеху. Причем цена успеха — за скобками. Газеты пишут больше про богатых и меньше — про талантливых. Необходимо исследовать современное состояние общества. Мы стремимся импортировать западные гуманитарные ценности без учета собственного алгоритма. Мне нравится мысль Солженицына о том, что «нельзя свои болезни лечить чужим здоровьем».
В школе я бы ввел урок индивидуальной ответственности. И начал бы с отношения к отхожему месту. Потом к деньгам, которые в массовом сознании — большой грех или манна небесная. К труду, который и есть эквивалент твоего таланта, а деньги — эквивалент твоего труда. Этические коды необходимо внедрять на государственном уровне. Вот Бразилия занялась этим всерьез — и сделала заметный рывок вперед хотя бы в сравнении с Аргентиной. А то ведь у нас пока рейдеры грабят одну корпорацию, владельцы других радостно потирают руки.
Но для того чтобы движение шло в правильном направлении, нужны и материальные предпосылки. Мы запросто отвергли марксизм, не изучив его, отождествив с большевизмом. Мой соавтор Владимир Пастухов — больший, чем я оптимист. Он полагает, что российское общество можно подвинуть к гуманитарному самосознанию. Я, очевидно в силу возраста, рассматриваю ситуацию более сумрачно. Нельзя отправлять детей на Северный полюс в купальных костюмах. То что хорошо в Майами, на севере не работает. Как сформировать предпосылки для возникновения у нас буржуазного общества, если восстанет наша византийская церковь, всегда боготворившая власть? Нельзя в момент изменить культуру всего народа.
Но есть узкий слой, формирующий общественное мнение. Сегодня у нас проблема с нравственным самочувствием этого слоя. Появилось много состоятельных людей, которые все еще пребывают в состоянии животного страха. Рабом по-прежнему чувствует себя и тот, кто получает пять рублей, и тот, который имеет 50 миллионов.
Необходима реформа национального характера, внедрение краеугольного для Запада понятия индивидуальной ответственности. Этим могло бы заняться телевидение. Ведь именно оно обязано играть роль, которую на протяжении веков исполняла церковь, в храме не только наставляли, но и оповещали паству о происходящем вокруг.
— В книге вы размышляете о темпах исторического сознания. В каком времени пребывает нынешняя Россия?
— Независимо от общественного строя, который стоит на российском дворе, у нас исконно абсолютистское сознание. Вспомните, когда в Европе перестали торговать рабами? А теперь считайте, на сколько мы отстали…
— Книжка выходит приличным тиражом в 30 000 экземпляров. Ваши ожидания?
— Жду волны возмущения. Но главное, бурной полемики, которая сама по себе продуктивна, если конечно, не переходит на личности, а касается сущности.
