Извилистый путь мысли

В детстве академик и нейрофизиолог с мировым именем Наталья БЕХТЕРЕВА испытывала волю с помощью раскаленного гвоздя: нагревала его на огне и прикладывала к ладони. С тех пор она не изменила себе и по-прежнему «держит удар».

13 лет является научным руководителем Института мозга человека в Питере и разгадывает тайны, скрытые в извилинах серого вещества. 7 июля ей исполняется 80.

Карма семьи

— Наталья Петровна, ваш сын Святослав сказал: «Когда идея овладевает мамой, она становится материальной силой». Кто вам ближе по духу — Галилей, который, стоя на коленях, отрекся от учения Коперника, или Джордано Бруно, взошедший на костер за свои убеждения?

— Передо мной как перед ученым не стоял костер (или расстрел — это современнее). Поэтому трудно сказать, чью судьбу я бы выбрала. Как бы я поступила перед лицом смерти? Я не верю тем, кто говорит, будто ничего не боится. Страшно всем. А вот как можно жить, преодолевая страх, показано в фильме «Страсти по Христу». Эта убежденность выше инстинкта самосохранения… Хотя к тому, чтобы отречься от своих научных принципов, меня склоняли не однажды.

— По легенде ваш дед, психиатр и невропатолог Владимир Бехтерев, был отравлен, после того как он поставил Сталину диагноз «паранойя». Родителей репрессировали, а вы сами попали в детдом. И теперь Комиссия по лженауке преследует вас. Просто «карма семьи»!

— Не знаю, правда ли, что дед поставил такой диагноз Сталину. Но известно, что в результате визита к Ленину Бехтерев сказал, что у вождя — сифилис мозга. Если деда и убрали, то затем, чтобы он, не дай бог, не обмолвился среди медиков о поставленном диагнозе. Мой отец считал, что исполнителем этого черного дела стала вторая жена деда Берта Яковлевна, хотя те, кто видел их вместе, говорили, что она относилась к мужу с симпатией. Она была членом партии, а в те годы это тоже было «диагнозом»… Мой отец, инженер и изобретатель Петр Бехтерев, был расстрелян, мать отбывала срок в лагере в Мордовии. Может быть, заманчиво было бы ответить вам, что я сама — мученица в науке. Ну уж нет!

Озарение общества

— Некоторые состояния души и обстоятельства жизни трудно объяснить логикой: роковая любовь, судьба-предопределенность, склонность к самоубийству, озарение как пик творчества, интуиция — «шестое чувство», ясновидение, вещие сны. Все это кажется ирреальным, как иное измерение. Это продукт мозга?

— Отвечу так: «Не только мозга, но мозга — обязательно». Как ни обидно, но нередко кажется, что в том, что касается личной жизни, мы полностью свободны лишь в мелочах. Кстати, что-то похожее сказала мне Ванга, когда я приезжала к ней в Болгарию.

— Говорят, что мозг — это только приемник, рецептор, через который душа воспринимает мир…

— Я уверена, что мозг — далеко не только рецептор! Не все его тайны еще раскрыты.

— А почему мы не можем читать мысли друг друга?

— Наверное, если бы это было, то угасла бы жизнь в социуме. Обществу это невыгодно. У него тоже работает инстинкт самосохранения. Но бывает, что ясновидение как бы проявляется — например, когда матери на большом расстоянии чувствуют, что с их ребенком случилась беда. Эта связь возникает еще в утробе. Или вещие сны: редко, но бывает.

— Мозг больного человека отличается от мозга здорового?

— Конечно! Обычно мозг борется с болезнью. Но, если ему не удается справиться с недугом, он за неимением лучшего приспосабливается к нему. Чтобы побороть болезнь, нужно пошатнуть эту систему.

— Вы говорите о мозге так, будто он — отдельный организм, как бы «существо в существе»!

— Вы правы. Иногда он меня поражает. Общество живет по тем же законам, что и мозг! Например, во время шоковой терапии в 90-х многим стало страшно. А мне — нет. Для меня это была дестабилизация, пришедшая на смену патологии. Мы начали выздоравливать через шок. Хотя терапия и затянулась…

Буря в мозге

— Вы обнаружили в сером веществе особый механизм — детектор ошибок — и сказали, что, как вам кажется, нашли жемчужину. Откуда такая аналогия?

— Я люблю повесть Стейнбека «Жемчужина». Ее герои, ныряльщики, говорят: чтобы найти стоящую жемчужину, нужно хотеть этого, но не слишком. Это особое состояние сознания, и бывает, в нем и приходит озарение. Помните Архимеда с его «Эврикой!»? Я испытала это на себе: дважды в жизни формулы теорий приходили ко мне именно так… Я не сразу верила в свое счастье, когда встречалась с умными законами мозга. Как красивы и безупречны формулировки, которые мы получаем как бы ниоткуда! А детектор ошибок! У мозга есть свой блок самосохранения и защиты — вроде предохранителя. Он охраняет сам себя от того, чтобы шквал негативных эмоций не захватил его целиком.

— Ваш детектор — добро или зло для творчества? Он способствует полету творческой мысли или тормозит его?

— Вначале мне казалось, что он, конечно, должен только мешать. Творчество — всегда создание чего-то нового, а детектор вроде бы сличает это «что-то» с матрицей и, если есть нестыковки, принимает меры. То есть, когда вы готовы воспарить, как бы одергивает: «Не лезь туда, остановись, неприятностей не оберешься!» Но сейчас я думаю, что он может и помогать, чтобы мы не тратили силы на изобретение велосипеда.

— Что же это все-таки за состояние, в которое нужно впасть, чтобы тебя озарило? «Мозговой штурм»? Отрешенность? Своего рода транс, когда можно воспринимать «внутренний голос» или «глас свыше»?

— Я могла бы вам ответить как в таблице умножения: «Для озарения необходима активация определенных областей мозга, в том числе, вероятно, 39-го и 40-го поля по Бродману». Но если не лезть в такие дебри, то вы просто не должны быть слишком взволнованны или, напротив, равнодушны. Нужно чуть-чуть отстраненности и вместе с тем долгой сосредоточенности на проблеме. И тогда, быть может, мозг включит скрытые резервы.

— Мастера культуры описывают момент творчества так: «Начал творить, а очнулся спустя два часа». Что происходит в это время?

— Все дело в эмоциональном накале. Такое случается и в момент беды. Бывает, человек увидит что-то ужасное, например признаки неизлечимой болезни у близкого человека. Из-за сильного шока он может забыть об этом, и останется смутное чувство — «что-то произошло». Так же и с творчеством. Помните, как воскликнул Пушкин, когда писал «Евгения Онегина»: «Что со мной выкинула эта Татьяна?! Она вышла замуж!..» А еще меня поражают защитные механизмы в мозге актеров, которые позволяют им выжить под натиском бурь эмоций.

— Вы пытаетесь доказать существование альтернативного зрения. Это что, способность видеть сквозь стены?

— Эту «жемчужину» не я открыла, мы лишь изучаем ее. Феномен, по-видимому, связан не только с мозгом, но и с органами чувств. Люди, обученные такому восприятию, могут видеть сквозь непрозрачные очки: читать, различать предметы и т. д. Такое впечатление, что тут действуют и другие каналы передачи информации в мозг помимо глаз. «Альтернативно видящие» способны даже опознавать объекты на мониторе. Но это не значит, что можно поставить перед испытуемым доску и он будет смотреть сквозь нее. Хотя обучить этому, вероятно, реально, если дать человеку привыкнуть к доске и необычной ситуации.

— Эти исследования не дают покоя Комиссии по лженауке и низводятся к уровню циркониевых браслетов и знахарства. Вас, ученого с мировым именем, это не обижает?

— Обиды нет. Но жаль, что другие мои работы не вызывают столь пристального внимания!

— А вам не кажется, что весь сыр-бор вокруг «лженауки» объясняется тем, что сама наука в России довольно ортодоксальна? Вот вас и сделали еретиком!

— Многое из того, что мы изучаем, признано и даже вошло в учебники. Самое глупое, что я могу сделать, — противопоставить себя науке. Ничего подобного! Живу в науке, как и все. Не нужно даже славы. Ортодоксальность может цементировать фундамент, а новое, если оно верно, постепенно приобретает черты ортодоксальности, и тогда появляется «новое» новое и т. д. Просто на пути в глубины мозга может быть чуть больше непознанного, и потому иногда кажется, что я продираюсь сквозь колючий кустарник. Какой я еретик? Ужасно неуютно на костре!