Тайна иркутского Мистера Икс

Бенефис Вячеслава Варлашова, артиста Иркутского музыкального театра, будет только через неделю. Достать билеты было невозможно уже неделю назад. Один из самых востребованных (около 70 ролей) и самых любимых (тысячи поклонниц) актеров Иркутска готовит свой вечер в глубокой тайне. И крайне неохотно раскрывает ее.

- Вячеслав, что же все-таки будет на бенефисе? Говорят, это будет нечто в рок-стиле?

- Да. Но не все. Поп, рок....

- Ваш образ связывают именно с традиционной опереттой, но вы сами предпочитаете рок-музыку?

- Мне нравится все, что интересно, - я работаю и в "Мистере Икс", и в рок-операх. Да, у меня есть свои предпочтения, как у любого человека. Хард-рок. Джаз-рок. Никогда не приму трэш. Когда-то в родном Майкопе я играл в рок-группе, был солистом. Если ниточку потянуть...

- Если ниточку потянуть основательно, придем к тому, что вы - из семьи военных. В таких семьях очень редко нарушают преемственность, и тем более редко уходят в театр. Как вам удалось?

- Я очень рад, что не связал свою судьбу с военной карьерой. Хотя попытка была. Поступил в Вольское высшее военное училище тыла, но вовремя оттуда сбежал. Спокойно отслужил два года в Германии. Пришел домой и стал заниматься тем, что мне ближе сердцу - музыкой.

- А как отнеслась к этому военная семья?

- Стоически пережила.

- И все-таки, почему оперетта?

- Когда я учился в Москве, считалось, что опера - это элитное искусство. Но оперетта - самый сложный жанр, это квинтэссенция всех музыкальных стилей. Нужно не только петь, декламировать, двигаться, танцевать. Опера выписана от ноты до ноты. Певцы, которые раз в жизни выучили оперную партию, могут петь ее потом в любом театре. Оперетта живет своей собственной жизнью. Эволюционирует. Сколько было "Сильв", сколько было "Принцесс Цирка"! Они каждый раз другие.

- Вам нравится импровизировать?

- И это тоже. Ну не люблю я ничего ординарного! Не люблю, чтобы в жизни все шло гладко. После определенного момента начинаю бунтовать.

- Ваши герои на сцене живут страстями. А вы в жизни столь же страстный человек?

- Иногда да. Бывают такие моменты, когда просто захлестывает эмоциями. И я уподобляюсь своим героям. И Резанову из "Юноны" и "Авось", и Эдвину из "Сильвы", и профессору Хиггинсу из "Моей прекрасной леди", иногда даже Айзенштейну из "Летучей мыши". Наверное, так и должно быть. Я уже не могу определить - кто я есть, не могу ограничить себя только жизненными ситуациями, не входя в роли, которые исполняю здесь.

- А Иуда из "Иисус Христос - суперзвезда"?! Это, наверное, самая неоднозначная ваша роль.

- А что Иуда?! Он не отрицательный - он положительный герой. Самый положительный в мире!!!

- Интересная трактовка...

- А что, есть другая? Трактовка отрицательного героя? Нет, в Библии этого не сказано. Привыкли считать, что Иуда - негодяй, предатель и все тут. А с чего решили, что предательство всегда отрицательно? Есть такое понятие "ложь во благо". Иногда стоит солгать, чтобы принести пользу, а иногда - совершить предательство. Он был орудием Господа Бога, которое привело Христа на распятие во спасение всех нас. И надо быть благодарными этому умному, образованному - все-таки он был казначей - человеку. Это не догма - это моя версия. И я честно в нее верю. Изначально все люди хорошие. Какая-то ситуация, в которую они попадают, делает их отрицательными.

- Вы всегда так философски осмысливаете характер своих персонажей?

- Есть персонажи, в которых не надо копаться. Кощей Бессмертный, например, он и есть Кощей. Он не злыдень, просто вечный, поэтому ему все можно. А всего персонажей у меня - больших и маленьких - около 70 за 16 сезонов.

- Не боитесь сгореть?

- (Долгая пауза) ...Меня как-то спросили: в "Юноне" не боитесь умереть на сцене? Боюсь! Но страшнее выходить на сцену, нежели уходить с нее. Сколько бы я ни работал, это грань - сделать первый шаг на освещенную сцену из темных кулис... Ой, скольких седых волос она стоит! Но если ты выходишь на сцену с "холодным носом", то лучше вообще не играть. Не будет трепета внутри - ничего не получится. Потому что кусок пространства, именуемый сценой, забирает у человека очень много. Но и отдает тоже много.

- Что для вас страшнее: не оправдать ожиданий публики или какого-то внутреннего ожидания от себя?

- Конечно, мы часто занимаемся самообманом, утверждая, что публика - дура, и так все "проглотит"! На самом деле ее очень сложно на себя перетянуть. Они, зрители, очень разные - одни тебя любят, другие ненавидят. Сделать всех своими партнерами очень сложно. И, конечно, к тем людям, которые сидят в зале, надо относиться с трепетом. К ним надо прислушиваться. Особенно убеждаешься в этом на гастролях. К своему зрителю привыкаешь, а там - другая публика... А моя самооценка - мое личное дело. Зачем это тащить на общий суд?

- А критики?

- Критики, критики... Не все, что они пишут - правда. Они не догматы. Ну, разгромили, это переварить надо, не оставлять внутри. Сколько критиков, у которых одна задача - уничтожать. С другой стороны, в 1997 году, когда мы были на гастролях в Москве, критики нас приняли на "ура". Но и этому "ура" тоже не надо верить до конца.

- Когда вы уйдете из театра, чем будете заниматься?

- Пока не решил. То время покажет, если оно случится.

- Тогда что еще хотелось бы сделать, пока еще в театре?

- Насчет ролей не знаю. Подвернется что-нибудь интересное, возьму, но такой мечты яркой, какой была когда-то "Юнона" и "Авось" (мы мечтали сыграть ее лет десять) нет.